|
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРИМЕРОВ СТРАТАГЕМЫ №
14
6.
Мертвый
победитель
Глава о
Стратагеме № 14 в стратагемной серии комиксов, вышедшей в Лицзяне, содержит
историю из 104-й главы уже многократно цитировавшегося романа «Троецарствие».
В 234 г. н.э.
Чжугэ Лян, министр и стратег государства Шу, вел свой шестой поход против
северокитайского государства Вэй. Его противником был Сыма И (179 — 251),
командующий вэйской армией.
Поскольку
длительное продвижение войск создавало проблемы со снабжением, Чжугэ Лян
стремился как можно скорее добиться решающего сражения. Сыма И и вэйская
армия, напротив, старались сделать войну затяжной и окопались на берегу реки
Хуай.
Вновь и вновь
Сыма И и его людей пытались принудить к открытому сражению. Но он не отступал
от принятой тактики выжидания.
Через некоторое время Чжугэ Лян отправил к Сыма
И посланца со шкатулкой. Военачальники Сыма И, рвавшиеся в бой, решили, что
Чжугэ Лян прислал гонца с объявлением войны. Они набились в палатку Сыма И,
чтобы удостовериться в этом. Все не отрываясь следили, как Сыма И вскрывает
письмо Чжугэ Ляна. В письме Чжугэ Лян насмехался над Сыма И, говоря, что он не
командующий, а баба, дрожит за свою жизнь и боится смерти. Сыма И разгневался,
но не показал виду и, улыбаясь, открыл шкатулку. Там лежали только женские
платья.
Когда
военачальники Сыма И увидели это и поняли, что Чжугэ Лян насмехается над их
главнокомандующим, они тут же пожелали, чтобы посланец был казнен, а Чжугэ
Ляну дан немедленный бой.
Согласно
комиксу из Лицзяна, Сыма И ответил на это изречением Конфуция: «Кто не
проявляет терпимости, навлекает опасность на большие планы».
Вместо того
чтобы казнить посланца Чжугэ Ляна, он пригласил его к обеду. За едой Сыма И
избегал военных тем и осведомлялся только о жизненных обстоятельствах и
здоровье Чжугэ Ляна.
Отпустив
посланца восвояси, Сыма И сказал своим военачальникам: «Чжугэ Лян
пытается воспользоваться стратагемой провокации. Мы ни в коем случае не должны
на это попадаться. Ведь сам Чжугэ Лян сейчас очень плох здоровьем. Он
переутомлен военными и политическими делами, не ест и не спит и, наверное,
скоро умрет. Вы же, мои военачальники, должны быть готовы к его смерти. Как
только придет эта весть, мы начнем битву».
И вэйская армия
осталась в своих укреплениях, что очень опечалило Чжугэ Ляна. Война тянулась
уже более 100 дней. Каждый день Чжугэ Лян советовался со своими
военачальниками, как быть дальше, а по вечерам не мог заснуть, раздумывая,
как бы победить Сыма И. Чжугэ Лян переутомился и стал харкать кровью; он все
слабел и наконец умер.
Военачальники
шуской армии были сражены горем и хотели немедленно заняться похоронами. Но
оба командующих, Ян И и Цзян Вэй, следуя завещанию Чжугэ Ляна, убедили
военачальников отложить погребальную церемонию. Тело Чжугэ Ляна положили в
гроб, и армия получила приказ об отходе.
Тут только Сыма И покинул свои
укрепления и начал преследовать противника. По пути он поднялся на холм, чтобы
с него взглянуть издали на шускую армию. Он увидел, что она держит те же
боевые порядки, под теми же знаменами, что и при жизни Чжугэ Ляна. Сыма И
вдруг испугался, не была ли весть о смерти Чжугэ Ляна ложной, и подумал, что
этот слух распустили, лишь чтобы выманить его на поле битвы. Но по настоянию
своих военачальников он вынужден был продолжить преследование. Вскоре шуская
армия вдруг по сигналу остановилась и повернулась, готовая к бою, навстречу
вэйцам. Это все была в точности тактика Чжугэ Ляна.
Сыма И вновь охватили
сомнения, и тут из-за деревьев показался флаг главнокомандующего Шу и
колесница, окруженная военачальниками, в которой выпрямившись сидел — по
слухам, покойный — Чжугэ Лян. Как только Сыма И это увидел, он тут же отдал
приказ к отступлению.
Шуская же армия спешно продолжила свой отход, пока не
оказалась в безопасности. Только тогда она приступила к погребальной
церемонии.
Впоследствии Сыма И узнал, что Чжугэ Лян действительно умер и в
колеснице была кукла. Он тут же возобновил преследование, но противник был
уже далеко.
Вэйские
военачальники очень разозлились, что упущен шанс уничтожить шускую армию.
Сыма И же сказал со вздохом: «Искусство, с которым Ян И вел войско, в точности
походило на манеру Чжугэ Ляна, как будто дух покойного Чжугэ Ляна возродился
в Ян И. Я попался на стратагему "Позаимствовать тело, чтобы вернуть душу"».
7.
От
династии Вэй к династии Цзинь
Совершенно
иначе Стратагема № 14 интерпретируется в книге Цзюнь Да «Чжунго хуанди
лечжуан» («Предания о китайских императорах в хронологическом порядке»). Тайбэй, 1981: «Эта стратагема
использует тактику паразитов. Паразит внедряется глубоко во внутренности
противника и пожирает все, что может, чтобы ослабить врага. В конце концов от
того остаются только кожа да кости, а паразит становится сильным и
откормленным».
На такую
интерпретацию Стратагемы № 14 вдохновила Цзюнь Да карьера Сыма И (который в
предыдущем примере выступал в качестве противника Чжугэ Ляна) и его
последователей.
Около 208 г.
н.э. Сыма И поступил на службу к Цао Цао (155 — 220). Последний, как мы уже
говорили, в конце Ханьской династии захватил северную часть Китая, и его сын Цао Пэй в 220 г. провозгласил там династию Вэй. В течение своей жизни Сыма И
служил четырем властителям, из них трем императорам династии Вэй. Могущество
Сыма И постоянно возрастало. Когда некий противник в 249 г. задумал его
сместить, Сыма И воспользовался благоприятными обстоятельствами для путча и
вскоре нашел предлог, чтобы вырезать семьи своих противников до третьего
колена. После смерти Сыма И два его сына унаследовали его могущество. Они еще
более упрочили свое положение, когда в 260 г. один из сыновей принял участие в
убийстве последнего императора династии Вэй. Наконец Сыма Янь, внук Сыма И, в
265 г. был провозглашен императором и вдохнул новую душу в «труп» Вэйской
династии, основав на ее месте династию Цзинь, просуществовавшую до 316 г. Ей
удалось вновь на несколько десятилетий объединить весь Китай.
8.
Реформированный культ Митры
Нельзя ли
взглянуть с точки зрения китайских стратагем, а именно Стратагемы № 14, на то
явление, которое Анна-Сюзанна Ришке обозначает как «шахматный ход»? В
воскресном выпуске «Новой цюрихской газеты» от 24/25 декабря 1983 г. Ришке
пишет: «Обычай
отмечать смену года, видимо, очень древний. У римлян на период между 17 и 23
декабря приходился праздник Сатурна, бога посева, так называемые сатурналии.
Это был самый большой праздник в году: прекращались все работы и дела, и на
улицах царило праздничное, беззаботное оживление. Рабы наслаждались
кратковременной свободой, дома были украшены свежими лавровыми ветвями. Люди
ходили друг к другу в гости и дарили восковые свечи и глиняных куколок.
Еще задолго до
Рождества Христова евреи праздновали восьмидневный Праздник огней, а у
германцев принято было не только в середине лета, но и в зимнее солнцестояние
устраивать большое празднество в честь возрождения Солнца и проносящихся в
это время по небу дарующих плодородие богов: Вотана и Фрейи, Донара и Фрейра.
Поклонение свету и плодородию как существенная составная часть дохристианских
праздников середины зимы не было вытеснено из сознания людей и после введения
христианства в качестве государственной религии императором Константином
Великим (306 — 337 н.э.).
Еще император Аврелиан (214 — 275 н.э.) в 274 г.
основал официальный государственный культ бога Солнца и объявил день его
рождения, 25 декабря, государственным праздником.
Из Персии через Малую Азию,
Грецию и Рим до Германии и Британии распространился культ арийского
солнечного бога Митры. Многочисленные развалины его святилищ (митрей) еще
сегодня демонстрируют, каким почетом пользовался этот бог, податель
плодородия, мира и победы, у римских солдат.
Таким образом,
весьма мудрым шахматным ходом было объявление бывшего дня Митры (25 декабря)
днем рождения Иисуса Христа, предпринятое христианской церковью при Папе
Либерии (352 — 366) в 354 г.».
Действие
«шахматного хода», подразумеваемое автором, было таково, что относящийся уже к
прошлому, но все еще обладающий огромной силой воздействия «труп» — культ Митры
— оказался одушевлен новой, христианской душой, благодаря чему старое продолжало
жить, наполненное новым содержанием.
|
|