|
|
|
В середине XVII века в Англии
был достигнут компромисс между натуралистами и церковниками, которые
в условиях быстрого роста знаний о природе, столь необходимых для
развития хозяйства, кораблестроения и навигации, добивались от
ученых только одного - чтобы те оставили в покое человеческую душу.
Высшим авторитетом для ученых, согласно знаменитому девизу
Королевского общества "Ничего - на слово", стало отныне не
откровение Божье, а результаты опытов. Этим естествоиспытатели
отличались от древнеегипетских жрецов, довольствовавшихся
наблюдениями за небесными светилами.
Естествознание достигло
триумфальных успехов. Естествознание не нуждалось в Боге, и такое
положение казалось незыблемым. Ситуация изменилась в конце XX
столетия, когда встала проблема возникновения жизни и самого
человека. Современная теория происхождения Вселенной прослеживает
развитие материи от простого к сложному на протяжении 10-20 млрд
лет. На определенном этапе развития материи зародилась живая клетка.
Эволюционируя столь же постепенно, она усложнилась до живых
организмов, ставших прообразами высших животных и самого человека.
Эта концепция таила в себе дефект. Основанная на интуиции
мудрость гласит, что нечто не может возникнуть из ничего. Это нашло
научное выражение в строгих физических законах сохранения. Как же в
таком случае сложное возникло из простого? Особенно остро вопрос
стоит о развитии живого, где эволюционировали биосистемы, которые
несоизмеримо сложнее физических. Ответ дал полтора века назад Чарлз
Дарвин. Возникновение более сложного происходит благодаря
естественному отбору, когда случайные изменения дают мутантам
преимущество в борьбе за существование. Вымирание остальных создает
иллюзию, что победители возникли скачком из менее приспособленных.
Эта концепция стала подвергаться все большему сомнению, особенно когда
палеонтологи не обнаружили в цепи эволюции недостающие звенья. Удар по
дарвинизму был нанесен кибернетикой с ее ключевым понятием "информация".
Последнее, как установил Андрей Колмогоров, не может быть выведено из других
и означает объективную меру сложности данной структуры. Появилась
возможность количественно оценивать сложность живых существ, которая
оказалась колоссальной, как и информационные разрывы в скачках эволюции.
|
|
|
|
Это проблема веры, а не
доказательств. Дискуссия на эту тему бесплодна. Другое дело -
нуждаются ли естествознание и религия друг в друге? Столь привычный
в последнее время вопрос возник в нашем сознании сравнительно
недавно - лишь в XVIII веке.
До эпохи французских просветителей
наука и религия представляли собой две ортогональные друг другу
области культуры.
Но в начале третьего тысячелетия, когда многие
научные истины стали столь запутаны, что противоречат, кажется,
здравому смыслу, все больше ученых в поисках истины стали обращаться
к существованию высшего разума. Сегодня мы представляем мнение
оппонентов на эту тему.
www.inauka.ru |
|
|
|
|
Случайное появление
живого существа, тем более такого, как человек, имеет ничтожную
вероятность, практически невозможно. Не хватает огромных массивов
информации, ей неоткуда взяться. Выявленные скачки эволюции выглядят
невозможными даже в принципе, поскольку требуют предварительных
программ и алгоритмов, которые при чисто материалистическом подходе
немыслимы. Так одна часть науки "наехала" на другую, вскрыв
невозможность естественного появления человека. Но мы существуем и
жаждем раскрыть очередную тайну. Видные ученые вынуждены были - под
давлением новых фактов и не видя иного пути - обратиться к помощи
религии.
Космофизики серьезно обсуждают антропный принцип:
появление человека было запланировано Высшими силами. Речь о слиянии
науки с религией, когда Божество определяет судьбы человеческие по
своему промыслу. Атеистическая концепция единства сознания и материи
признает наряду с материальной изначальную идеальную реальность как
иерархию информационных отображений. Всевышнему чудотворцу концепция
противопоставляет поддающийся анализу процесс самоусложнения
структур. Необходимая информация черпается из ресурсов самой природы
с затратой "свободной энергии".
Развитие сознания и материи
означает не мистическое появление сложного из простого, а
естественное превращение пребывающих в информационном виде форм в
материальные. Возможность преобразуется в действительность. На
аналогию этого построения с методом квантовой механики впервые
указал Вернер Гейзенберг.
Девизом эволюции оказывается
принцип "Ни шагу назад", когда реализованный более или менее
случайно уровень сложности закрепляется навечно в виде мировой
нормы. Самоусложнение материи предсказуемо с определенной
вероятностью. Такая неопределенность эволюции быстро растет с
усложнением биоструктур, приводя к огромному разнообразию живых
особей. "Прощупывая" ситуацию, природа использует любые возможности,
"ставя на всех лошадей". И победителем в гонке становится человек
благодаря его способности черпать ценную информацию извне.
Это позволяет предположить, что наука сохранит место в
цивилизации как неукротимая творческая сила природы, осознавшей
самое себя. Религия будет существовать параллельно, как нравственное
утешение, уходящее в глубины подсознания, и противовес извечному злу
в человеке. Современное естествознание не нуждается в Боге так же,
как во времена Лапласа, заставляя натуралистов дерзко измышлять
гипотезы и поверять их опытом. Тем не менее наука должна открыто
признать то, что она давно приняла фактически: наличие в природе
идеальной реальности, несводимой к реальности материальной.
Наука и религия - две различные области духовной жизни.
Наука ориентируется на то, что постижимо с помощью человеческого
разума и опыта. Религия апеллирует к тому, что превосходит разум и
не может быть проверено опытом. Это разные способы человеческой
деятельности, хотя они и соприкасаются во многих точках.
Это
соприкосновение происходит там, где наука подходит к границам,
которые при сегодняшних знаниях вряд ли можно преодолеть, и ставит
вопросы о возникновении мира и человека. Это самые "главные",
фундаментальные вопросы, которые труднее всего поддаются осмыслению.
Оказавшись перед недоступным барьером, многие ученые и обращаются к
религии.
Эти вопросы издревле изучает философия, которая, по
определению Аристотеля, занимается первопричиной и началом всех
вещей. Но естественные науки имеют несколько иную природу, они
построены на гипотезах, они менее погружены в поиск первопричин. Но
на определенной стадии развития естественные науки не могли не выйти
на эти новые для них вопросы.
Особенно много
ученых-"двоеженцев", пытающихся совместить науку и религию, в
области физики и математики. Физика конца ХХ века вышла на такие
рубежи, где она почти естественно прямо соприкасается с
оккультизмом. Многие положения теории относительности, космогонии и
квантовой механики настолько запутанны, что противоречат здравому
смыслу. Математические теории множеств тоже состоят из сплошных
парадоксов. Не случайно многие выдающиеся ученые повторяют разными
словами один постулат: истинная научная идея не может не казаться
безумной. До мистики и оккультизма остается сделать короткий
шажок...
И это соприкосновение вредно и для науки, и для
религии. Наука вместо строгого эксперимента начинает искать
доказательство от чудес, и уже не нужны ни теоретические
предпосылки, ни строгий математический аппарат. В религии тоже
существует свой аппарат, свои источники откровения, свои священные
тексты. И если наука начинает претендовать на понимание Святой
Троицы, строить рациональные построения там, куда разум проникнуть
не может, возникает угроза самой сути религиозной веры.
Нельзя играть одновременно и в футбол, и в баскетбол. Это
разные площадки, разные игры. Ради пользы науки и ради пользы
религии опасно поощрять взаимопроникновение этих зон человеческой
культуры. В этом случае неизбежно происходит саморазрушение и науки,
и религии.
Надо подчеркнуть, что все эти замечания не
касаются веры в Бога конкретного человека. Это его личный выбор,
который не должен интересовать более никого. И очень часто духовная
сторона нашей натуры не входит в противоречие с работой разума. В
Бога верили такие великие ученые, как ... Но уже
Лаплас (именно ему принадлежат крылатые слова о том, что в гипотезе
Бога он не нуждается), Даламбер были атеистами. В ХХ веке уже многие
выдающиеся умы не задавали себе "вечных" вопросов.
|
|
|
|
|
|